Прошел ровно год с момента смерти в "Матросской тишине" юриста Hermitage Capital Сергея Магнитского. Дело получило большой общественный резонанс и привлекло внимание к вопросам содержания под стражей обвиняемых, отбывания наказания, оказания медицинской помощи в закрытых учреждениях и в целом к реформе уголовно-исполнительной системы (УИС).
Странно, в последнее время так сложилась российская практика, что реформа в России может начаться только после того, как кто-то умер или был покалечен.
Для реформы милиции понадобились евсюковские жертвы в супермаркете "Остров". Чтобы начать обсуждение вопроса о защите журналистов, нужно было положить на алтарь жизни Анны Политковской, Анастасии Бабуровой и здоровье Михаила Бекетова и Олега Кашина.
Общество заплатило дань государству жизнями и здоровьем людей, а что взамен? Что изменилось в системе закрытых учреждений за год после смерти Магнитского?
Президент Дмитрий Медведев 7 апреля 2010 года подписал федеральный закон, согласно которому в Уголовно-процессуальный кодекс были внесены изменения, запрещающие арестовывать обвиняемых в совершении преступлений в сфере предпринимательской деятельности.
Нововведение кардинальное, но не работает. Суды как раньше арестовывали по таким делам, так и сейчас продолжают. Нет смысла описывать примеры, достаточно привести слова председателя Мосгорсуда Ольги Егоровой. Она пояснила, что не все экономические дела совершены в сфере предпринимательской деятельности, "сразу всех отпустить невозможно", обвиняемых предпринимателей сейчас не так часто заключают под стражу.
Судя по статистике, применение арестов в отношении обвиняемых по таким делам сократилось на четверть. Не совсем понятны упомянутые заявления судьи и нынешняя практика судов. Получается, что закон исполняется ими на четверть?
Итогом такого применения закона стал внесенный в сентябре новый законопроект, который направлен на то, чтобы уже существующие нормы работали.
То есть первый закон чиновник не исполняет. Чтобы он исполнял первый закон, нужно принять второй.
Как говорится, поживем — увидим. Хочется надеяться, что все арестованные обвиняемые доживут до перемен.
В течение года со дня смерти Магнитского отдельным блоком рассматривались вопросы состояния здоровья обвиняемых и осужденных, оказания им медицинской помощи. Некоторые могут подумать: "Опять хотят добиться каких-то поблажек для преступников". Нет, речь не о поблажках, речь о нормальном, достойном медицинском обслуживании. Речь о том, чтобы качество медицинской помощи в местах лишения свободы было таким же, как и на свободе. Для осужденного отбывание наказания должно быть наказанием, а не борьбой за жизнь, а право на освобождение из-за заболевания — правом получить лечение, а не правом умереть дома. Право на качественную медицинскую помощь имеют все осужденные и эта гарантия закреплена в Основах законодательства Российской Федерации об охране здоровья граждан, принятых еще в 1993 году.
Обратите внимание на цифры официальной статистики. Они приведены в Концепции развития уголовно-исполнительной системы Российской Федерации до 2020 года, утвержденной распоряжением правительства России от 14 октября 2010 года: "По состоянию на 1 января 2010 года в учреждениях уголовно-исполнительной системы, обеспечивающих изоляцию от общества, содержалось 864 тыс. человек… более 90 процентов (около 800 тыс.) осужденных и лиц, содержащихся в следственных изоляторах, состояло на диспансерном учете по поводу различных заболеваний".
Также государство официально признало, что качество медицинской помощи осужденным и арестованным не соответствует общим стандартам. Кто-то полагает, что реформа уголовно-исполнительной системы направлена на то, чтобы медицинскую помощь больным сделать еще лучше к 2020 году? Нет,
государство к 2020 году обещает довести финансирование "до уровня подушевого норматива финансирования, устанавливаемого программой государственных гарантий оказания гражданам Российской Федерации бесплатной медицинской помощи",
привести материально-техническое оснащение лечебных учреждений УИС "в соответствие с условиями и требованиями, установленными в сфере здравоохранения". Вот и вся реформа — не сделать еще лучше, а сделать, как для всех, и не сейчас, а к 2020 году.
Удастся это или нет, неизвестно, но сомнения большие. Концепция не решает главного вопроса: кто будет лечить — сотрудник УИС или врач?
Клятва Гиппократа или присяга?
Кто сейчас лечит осужденных? Можно ли сказать, что это врачи? Судите сами. В соответствии с законодательством медицинские службы закрытых учреждений — часть этой системы, а врачи — сотрудники следственных изоляторов и исправительных учреждений, которые подчиняются начальникам этих учреждений. Цель системы — обеспечить решение суда об аресте и добиться исправления осужденного. Логично предположить, что такую же цель преследуют ее сотрудники. В то время как врач должен стремиться вылечить человека.
Врача в погонах не может быть в принципе. Для врача как для профессионала все люди должны делиться на коллег и на пациентов, а не на осужденных и сотрудников УИС. Но
в колониях и тюрьмах врач встроен в систему, он уже не врач, а сотрудник исправительного учреждения с погонами.
Вот так и получается, что сегодня осужденных лечат не врачи, давшие клятву, а сотрудники ФСИН и следственных изоляторов, принявшие присягу. Пусть медицинские работники закрытых учреждений не обижаются. Ведь речь не идет о том, что они "плохие". Проблема не во врачах — в системе. Именно система их ставит в безвыходное положение.
Вот один из примеров. Согласно Уголовно-исполнительному кодексу РФ "за нарушение порядка отбывания наказания" в штрафной изолятор или в помещение камерного типа осужденного отправляет начальник исправительного учреждения. Медработник этого же учреждения может дать заключение о том, что применить такую меру невозможно. Но этот врач подчиняется тому, кто принял решение о наказании. Много ли найдется таких подчиненных, способных принять заключение, которое, по сути, отменит решение начальника? Вот и вынуждены врачи в погонах "балансировать" между клятвой и присягой.
Финансирование лечения в закрытых учреждениях
Финансирование лечения в закрытых учреждениях подчинено тем же целям, которые описывались выше. В первую очередь финансирование направлено на обеспечение деятельности исправительных, а не лечебных учреждений. Последние финансируются по остаточному принципу. В 2010 году на медицинское обслуживание заключенных было выделено лишь 24 процента от необходимого объема средств. Отсюда и соответствующие проблемы: отсутствие лекарств, диагностирования и лечения.
Приведем выдержки из представления Генпрокуратуры, внесенного в этом году в адрес Реймера, по результатам проверки закрытых учреждений в Тюменской области: "Заключенным под стражу лицам и осужденным медицинская помощь оказывается не своевременно и не в полном объеме... [осужденным женщинам] не оказывается своевременная квалифицированная медицинская помощь. На протяжении 2009 г. и до настоящего времени в учреждении не работает флюорограф, в связи с чем 174 осужденным в установленные сроки флюорография не проводилась".
А из ответа замначальника 19-й казанской колонии по лечебно-профилактической деятельности следует, что обследование ВИЧ-инфицированных "в настоящее время (2010 г.) не проводится, что стало следствием принятия правительством России постановления "О закупке и передаче диагностических средств и антиретровирусной терапии..." без соответствующего увеличения финансирования ФСИН…
Фактически медицинскую службу обязали самостоятельно или на договорной основе проводить обследование ВИЧ-инфицированных больных".
Как сообщил в ассоциацию "Агора" старший помощник прокурора Карелии по надзору за соблюдением законов при исполнении уголовных наказаний Андрей Аверин, "анализ медицинских документов осужденных показал, что при оказании им медицинской помощи в ЛИУ-4 и в ЛИУ-2 не в полной мере соблюдались стандарты медицинской помощи... С учетом результатов проверки Ваше заявление о неисполнении должностными лицами УФСИН по РК обязанностей по медико-санитарному обеспечению осужденных к лишению свободы, повлекшее смерть заключенных, прокуратурой Республики Карелия направлено в следственное управление Следственного комитета при прокуратуре РФ по РК для рассмотрения и принятия решения в порядке ст. 144-145 УПК РФ".
Прокурорская проверка в Чувашии, проведенная в текущем году, выявила, что "осужденный N., больной ВИЧ-инфекцией, в течении 1,5 месяцев не получал антиретровирусную терапию в полном объеме. В аналогичной ситуации оказались и другие осужденные, больные ВИЧ-инфекцией".
Примеры из различных регионов России можно приводить бесконечно...
Избрание меры пресечения, не связанной с заключением под стражу. Освобождение от наказания
Здесь следует сразу же оговориться. Сегодня из-за проблем финансирования медицинского обеспечения осужденных эти институты, по своей сути, не смягчают наказание, а выступают способом получить лечение вне исправительного учреждения. И вроде бы в законодательстве все есть: и ссылка не необходимость учитывать состояние здоровья, и возможность освобождения от наказания, и даже постановление правительства России с четко определенным перечнем заболеваний, препятствующих отбыванию наказания. Сейчас рассматривается проект распространения этого перечня и на лиц, содержащихся в следственных изоляторах. Но эти институты опять-таки не работают в полную меру. Проблем здесь несколько.
Первая проблема заключается в самом Перечне заболеваний. Просмотрите его.
Это не Перечень заболеваний, это список лиц, которые "заслужили" право умереть дома. В нем приведены заболевания последней стадии, во многих случаях лечение уже бесполезно.
В качестве иллюстрации приведем выдержку из отчета руководства УФСИН по Оренбургской области по факту смерти осужденного: "14 июля 2009 года Самохин прошел очередное рентгенологическое обследование — данных за активный туберкулез не выявлено. 14 сентября был доставлен в медицинскую часть в связи с ухудшением состояния здоровья. В тот же день госпитализирован в стационар медицинской части. После обследования установлен рецидив туберкулеза. Несмотря на проводимое лечение с 18 по 23 сентября, состояние больного оценивалось как тяжелое за счет прогрессирующей ВИЧ-инфекции. 23 сентября освидетельствован для предоставления в суд на освобождение от отбывания наказания в связи с болезнью. 29 сентября Самохин В.П. скончался".
Основная проблема этого перечня в том, что он включает в себя только один критерий — заболевание на определенной стадии. То, что в системе закрытых учреждений невозможно оказать медицинскую помощь, отсутствуют необходимые препараты, нет специалистов и оборудования, не является условием для освобождения. Таким образом, если у осужденного есть заболевание на иной стадии, чем указано в перечне, а в закрытом учреждении нет необходимых препаратов и возможности лечить заболевание, осужденный будет находиться в исправительной колонии без лечения до тех пор, пока заболевание не перейдет в тяжелую форму. Только после этого у него появится шанс, но не вылечиться — умереть дома.
Правозащитники из Забайкальского края в ответ на жалобу в интересах осужденных получили такой ответ из региональной прокуратуры: "Как установлено, Иванов (фамилия изменена — прим. Р.А.) имеет "диагноз несахарный диабет, центральная форма, средней тяжести"... В связи с тем, что у него отсутствует тяжелая форма несахарного диабета, и в связи с отсутствием тяжелого прогрессирующего течения васкулита в освобождении отказано... Врачом Иванову рекомендовано продолжить примем минирина, которого в аптеке СИЗО-1 нет, на что начальнику УФСИН России по Забайкальскому краю внесено представление". Интересно, что прокуратура не разъясняет, что больной должен делать с этим прокурорским представлением — прикладывать его к больному месту или принимать вместо минирина?
Вторая проблема этого института в том, что освобождение тяжелобольных ставится в зависимость от других обстоятельств. Например, от соблюдения Правил внутреннего распорядка ИУ.
Тяжелобольного человека могут не освободить лишь потому, что в колонии он "плохо себя вел". Иными словами, право на здоровье, на лечение и жизнь осужденный должен заслужить.
Ингодинский районный суд Читы так обосновал свой отказ осужденному Сергееву в освобождении: "За время отбывания наказания осужденный зарекомендовал себя с отрицательной стороны". Сейчас у Сергеева выявлен вирус ВИЧ в стадии вторичных заболеваний в виде генерализованной инфекции. На фоне ВИЧ-инфекции также обострились гепатит С и грибковая болезнь, которая постепенно поражает все клетки организма.
Представьте: вам в поликлинике отказали в медицинской помощи, потому что из ГАИ поступила бумага о том, что вы перешли дорогу в неположенном месте.
Говорить о том, что в России существенно изменится ситуация в сфере медицинского обеспечения арестованных и осужденных, пока рано. Действия и решения президента страны, депутатов, правительства и ФСИН можно назвать лишь разовыми, не связанными между собой: выявляют нарушения, требуют устранить, принимают законы. А ситуация не меняется. И не будет меняться. Потому что эта проблема носит системный характер, а значит без системного анализа и системного подхода решить ее будет очень сложно. Даже к 2020 году.
Вы можете оставить свои комментарии здесь
