При всем разнообразии и разнонаправленности политических процессов на постсоветском пространстве, в них отчетливо прослеживаются некоторые общие черты. Главной из этих универсалий представляется вектор дальнейшего распада бывшего СССР как реинкарнации Российской империи. Все попытки остановить это развитие или повернуть его вспять исторически обречены. Но тем драматичнее складывается судьба народов и стран, вовлеченных в этот процесс. Главный источником постоянного напряжения, временами взрывающегося переворотами, репрессиями, терроризмом и войнами, является гравитационное поле России, сопротивляющейся центробежным силам политической энтропии.
Рассмотрим складывающуюся ситуацию на примерах двух постсоветских государств – Беларуси и Армении. В качестве критерия оценки выберем политический феномен, который можно назвать "феноменом Лукашенко". Нет особой необходимости описывать и анализировать стратегию и тактику пятикратного президента Беларуси, вот уж третье десятилетие играющего в азартную "белорусскую рулетку" уже с третьим российским президентом и сколотившего политический капитал на разнице и колебаниях курса то на слияние своей страны с Россией, то на разрыв с ней. Все это хорошо известно. Важнее то, что Владимир Путин, догоняющий минского "батьку" по количеству лет у власти, решил теперь, судя по всему, покончить с этим постоянным источником головной боли и объектом вынужденных инвестиций Кремля. Последние события в российско-белорусских отношениях, оскорбительные статьи в московских газетах, рекордная по длительности и скандальности пресс-конференция Лукашенко, а главное – внезапное пробуждение белорусской оппозиции и беспрецедентный митинг в Минске – все это свидетельствует, что кризис близится к апогею и скоро приведет к развязке. Какой? Это уже зависит не только от Москвы и Минска, но и от всего контекста международной политической ситуации, которую спрогнозировать сейчас труднее, чем когда-либо ранее. Во всяком случае, Путин и Лукашенко пошли ва-банк и ставки в их игре высоки, как никогда раньше. Чтобы оценить степень рисков, обратимся по аналогии к другому примеру из постсоветского пространства – к Армении.
Именно в отношениях Москвы с Ереваном особенно наглядно проявилось то, что мы назвали "синдромом Лукашенко". Самостоятельное развитие армянской государственности было резко прервано 27 октября 1999 года расстрелом политической элиты в зале парламента и последовавшим сосредоточением всей власти в руках кремлевского фаворита Кочаряна. Отнюдь не случайно этот государственный переворот в Ереване практически совпал по времени с бескровной, но куда более масштабной сменой власти в Москве, случившейся два месяца спустя. Армения с тех пор стала излюбленным полигоном испытания чекистских политтехнологий, затем применяемых в России и за рубежом. Запрет и разгон оппозиции, растление существующих и создание фиктивных политических партий, подкуп и запугивание прессы, расстрел демонстраций протеста, превращение телевидения в рупор пропаганды, а главное – бесстыдная и безнаказанная фальсификация любых выборов – все это за последние двадцать лет сначала было опробовано в Армении, прежде чем стать рутиной путинской России.
Но к исходу первого десятилетия нового века монолитное единство в клубке постсоветских тиранов стало давать трещины под внешним давлением западных политиков и правозащитников, а также внутренним давлением слабеющих экономик и растущего общественного недовольства. Процесс евроинтеграции и "Восточного партнерства", медленно и верно сближавший постсоветские республики с Евросоюзом, поставил Кремль перед выбором пути дальнейшего развития и, вдохновленный нефтегазовым бумом предыдущих лет, Путин решил перейти к открытой конфронтации с Западом. "Моментом истины" он выбрал 2013 год, когда Украине и Армении был предъявлен ультиматум с требованием немедленно разорвать договор о евроинтеграции и вместо этого присоединиться к поспешно сколоченному "таможенному союзу" с Россией. Киев, как известно, ответил Евромайданом, революцией и изгнанием коллаборациониста Януковича. Минск взял политическую паузу. Ереван замер в шоке, оцепенев от угрозы военного вмешательства Москвы в карабахский конфликт на стороне Азербайджана. Тогда мало кто в Армении обратил внимание на одну важную деталь в первом публичном выступлении Сержа Саргсяна после позорной ночной разборки в Кремле 3-го сентября 2013 года. Объявив о внезапном выходе Армении из интеграционных соглашений с ЕС и вхождении в новый московский альянс, сконфуженный Саргсян заодно сообщил еще и о предстоящем референдуме о переходе страны с президентской модели на парламентскую форму правления. Тогда, в хаосе всеобщего смятения, лишь наиболее проницательные наблюдатели поняли смысл происходящего, в то время как общество, привыкшее к постоянным фальсификациям любых голосований, не среагировало на эту ловушку. На самом деле политическое реформирование системы власти было непременным условием и составной частью путинского ультиматума. Памятуя о периодических и раздражающих Москву маневрах Минска по дистанцированию от России и следующих за этим "возвращениях блудного сына" в обмен на очередные финансовые льготы и вливания, Путин решил одним выстрелом убить всех политических зайцев и обезопасить себя от повторения "синдрома Лукашенко". Отныне в воображаемой картине воссоздаваемой империи должен был остаться один-единственный президент, которого придворные прихлебатели все чаще и в глаза уже называли царем-батюшкой. Обмолвившись однажды о "главной ошибке Ленина, подложившего бомбу под СССР в виде административного деления страны по этническим границам", Путин тем самым дал понять цель собственного проекта будущего устройства России с подчиненными ей сопредельными территориями. Никаких президентов и альтернативных диктаторов отныне Путин терпеть более не собирался. Достаточно ему Кадырова и ежегодной дани в миллиард долларов, выплачиваемой Грозному за шаткую лояльность Москве. Вот почему еще в сентябре 2013 года он приказал Сержу Саргсяну подготовить переход вассальной Армении к парламентской форме правления, при которой вместо личности президента, пусть и самой одиозной, Кремль будет иметь дело в колониях с безликим и бессловесным стадом "парламентариев", готовых подмахнуть любой приказ метрополии. Ведь даже самый захудалый из провинциальных тиранов иногда заглядывает в зеркало и вовсе не хочет остаться в истории своего народа с вечным клеймом предателя. Для армянского парламента, собранного самим Саргсяном и его обоими предшественниками из уголовников, воров и взяточников, такой моральной проблемы просто не возникнет. Поздно спохватившийся Серж Саргсян весь прошлый год незаметно для многих в Армении, но совершенно очевидно для Кремля демонстрировал свое тихое, почти тайное сопротивление Путину. В апреле 2016 года, после массированном наступления Азербайджана по всему карабахскому фронту, президент Армении не только не запросил ввода российских "миротворцев" для разграничения сторон конфликта, как явно рассчитывали в Москве, но и демонстративно уехал после прекращения огня в Берлин, где в Европарламенте заявил, что "Армения не имеет политического покровителя", что в переводе с дипломатического языка означало прямой вызов и завуалированное обвинение в адрес России. Отказ Еревана от российского военного присутствия в Карабахе остался практически незамеченным и неоцененным в мире и в самой Армении. Но не в Москве, которая из-за этого была вынуждена снова возвращать свои войска в Сирию и тащить туда чуть ли не на буксире свой единственный чадящий авианосец. Ведь присутствие российских войск на карабахском фронте, то есть прямо на границе с Ираном и рядом с нефте-газопроводами Баку-Турция во многом решало бы стратегическую задачу Кремля – прямое воздействие на нефтяные цены и контроль над нынешними и проектируемыми путями их доставки. Так что неожиданное упрямство Сержа Саргсяна, правильно оценившего долгосрочный – и плачевный для Армении – результат ввода русской армии в Карабах, стоило Путину очень дорого. Парадоксальным образом, с ереванской оценкой ситуации чуть ли не впервые за четверть века совпала и позиция Баку, где тоже воздерживаются от более тесных объятий с Москвой, ограничиваясь покупками русского оружия на миллиарды долларов. Но для самого Саргсяна "синдром Лукашенко" оказался токсичным.
Черной меткой из Кремля стало июльское восстание в Ереване, в ходе которого весьма своеобразно трансформировалась позиция российской прессы и телевидения – от благожелательного нейтралитета первых дней до истерических требований убивать повстанцев в конце противостояния. Объединяло эти противоположные интерпретации одно – нескрываемое желание довести ситуацию в Армении до гражданской войны и смены режима. Когда московские "эксперты" убедились, что армянское общество в целом поддерживает повстанцев, но не присоединяется к ним из-за политической невнятности целей восстания, то российские спецслужбы сменили "стратегию 88-го года", т.е. контролируемого народного протеста, на "стратегию 99-го года" – т.е. провоцирование массовых убийств и казней для создания хаоса и страха, как при расстреле в армянском парламенте. Но и этот план не сработал, так как Саргсян не уступил контроля над ситуацией российскому спецназу и не допустил расстрела, добившись добровольной сдачи повстанцев, после того, как один из них, бывший офицер армянской армии, обозначил целью восстания "освобождение Армении от колониального ига российского империализма". Тем не менее, Путин дал понять, что не намерен отступать в своей борьбе с "синдромом Лукашенко" на постсоветском пространстве, которое он все еще считает российской вотчиной. Похоже, что парламентская реформа в Армении должна стать моделью для других частей собираемой им мозаики, в первую очередь для Беларуси. В таком случае диагноз придется изменить на “синдром Сержа Саргсяна”, если путинский план по замене ненадежных президентов на беспроблемные “парламенты” сработает. В ситуации резкого ослабления западного влияния, самоизоляции США и разброда в Евросоюзе столь же резко возрастают ставки Москвы в борьбе за внушительныe куски евразийского континента. На противоположной чаше весов сейчас колеблются шаткое равновесие Молдовы, открытое недовольство Киргизии, закрытое пространство Туркмении, глухое противоборство Казахстана, зыбкая лояльность Узбекистана.
Развитие событий в Минске и кажущиеся предопределенными результаты апрельских выборов в Ереване дадут промежуточный ответ на третий "вечный русский вопрос", после "что делать?" и "кто виноват?", а именно – "кому на Руси жить хорошо?" Возможно, никто не будет доволен этим ответом.
! Орфография и стилистика автора сохранены
